Восьминог.

где то недалеко от Марксштадта,

в общем то тоже некое продолжение вчерашнего.

Утро в деревне, очень сильно отличается от утра в городе. Утро в деревне пахнет сырой травой. Cонной, тинной рекой. Утро в деревне пахнет пером от подушки, чуть чуть, пылью со шкафа, еще утро пахнет курятником, и ярким и вредным лучиком света, который как от него не прячься лезет в глаза, и почему то щекотит нос.

Утро в деревне просыпается очень рано, где то залает собака, хлопнет калитка, и мимо открытого окна протопает соседка с коровой, и порыв утреннего, радостного ветра, занесет теплый, удушливый, запах навоза и парного молока, от которого захочется чихнуть, полностью открыть глаза, и потянуться, чувствуя отдохнувшее, и по летнему легкое тело, полное сил, и летней, быстрой и яркой энергии.

Хлопнет входная дверь, калитка приоткроется со скрипом, и бабушка выйдет на скамейку рядом с домом, как говорит папка, смотреть новости...

- От! От! От!  смоори на нее! култыхается,

- Щас блять калоши все потеряет,

- Нинк, а нинк?

- Че ты как восьминог култыхаешья?

- Иди на хер отселева! Натьк!

- Как магу туда и култыхаюсь,

Натька расправила руки, улыбнулась во всю ивановскую, на утреннем солнце засияли два золотых зуба, смотревшиеся на ее лице так же нелепо, как и хоккейная маска к примеру, расставила на ширину плеч ноги, чуть присела, и изобразила Нинку, приговаривая, тык тык тык, и шевеля пальцами в разные стороны, от чего ее пузатая одетая в резиновые сапоги, и летний халат в цветочек, фигурка забавно подергивалась в разные стороны..

- Нинк блять!

- Да ты прям как Васьминог!

- Да иди ты к хуям Натьк!

- У меня давление опять!

- Ну ептвою мать! все у тебя не слава богу!

- С чаво давление то?

- Да не знаю, самогонки вона выпила, а не проходит никак!

- Да ты не такую самогонку пила!

- А какую нетакую?

-Мою надо было!

…. Расстояние между собеседницами сократилось метров до пятидесяти.

Баба Валя уселась по уютнее на высокой скамеечке, прижатой к забору, платок, завязанный крепким узлом, делал ее издали похожим на нахохленного востроглазого воробья, который сидел на жердочке, и пытался согреться.

- Вальк! а Вальк?

- А ты че молчишь?

- Сидииииит, понимате ли!

- Че сидиш та?

- С давлением та че мне делать а Вальк?!

- Да штош ты с ним делать то будешь? - поудобнее пошевелившись, и перестав быть похожей на воробья, а став похожей на уютный клубок шерсти, прислоненный к стене, сказа Баба Валя.

- Ничего ты с ним не сделаешь..

- Девчааат! а девчаааат! пошли ко мне наливку то пробывать? раздалось из за соседнего забора,

- Совсем наливка то подошедше! Хорошая наливка то! Крепкая!

- Дрожжами не пахнет совсем, Идем идем, пока дед не выдул. А то вчера ходит, Фуражку понадел, и ходит, и ходит, слюни распустивши!

- Вальк, а мой то к тебе за бутылкой не приходил? - снова раздалось из за забора, подозрительно, и не доверчиво.

- Не не приходил!

- Ты ему, слыш, не давай бутылку, то!

- А то я те пизду то набрею!

- Да не дам, не дам я иму ничаво!

Из Нинкиного окна высунулась ушастая, расцарапаная, детская мордашка, и громко крикнула:

- БААААА! А это как???

Нинка, судорожно перекрестилась:

- Ой ты блять господи прости дуру старую, (потише),  деточка, (громко и слышно!) А ты не слушай их дур то старых, они то наговорят!!

- Ух лярвы, при детях то!

Из за забора показалась маленькая востроносенькая старушечья головка, оглядела все вокруг, спряталась обратно, и снова громко:

- Научите щас малова та! ой научите!

- Пошли ко мне гаварю вино пробывать,

- Ну пошли.

Старухи зашевелились, и о чем то гомоня, скрылись за забором..

Хлопнула дверь летней кухоньки, наступила тишина.

Только горлица, на столбе рядом с домом, растревожено гулила..

- УУУ! Рогатки на тебя нет, Подумал Мишка, и спрятал улыбку под одеяло. Лучик опять начал колоть глаза и щекотать нос. Мишка отвернулся, закрыл сперва один глаз, потом другой.. Начал засыпать...

Шел шестой час утра...